Неточные совпадения
— Я, внученька!
Я
в землю немца Фогеля
Христьяна Христианыча
Живого
закопал…
Крестьяне наши трезвые,
Поглядывая, слушая,
Идут своим путем.
Средь самой средь дороженьки
Какой-то парень тихонький
Большую яму выкопал.
«Что делаешь ты тут?»
— А хороню я матушку! —
«Дурак! какая матушка!
Гляди: поддевку новую
Ты
в землю закопал!
Иди скорей да хрюкалом
В канаву ляг, воды испей!
Авось, соскочит дурь...
Четыре раза
закапывал он свой букварь
в землю, и четыре раза, отодравши его бесчеловечно, покупали ему новый.
Кабанов. Нет, постой! Уж на что еще хуже этого. Убить ее за это мало. Вот маменька говорит: ее надо живую
в землю закопать, чтоб она казнилась! А я ее люблю, мне ее жаль пальцем тронуть. Побил немножко, да и то маменька приказала. Жаль мне смотреть-то на нее, пойми ты это, Кулигин. Маменька ее поедом ест, а она, как тень какая, ходит, безответная. Только плачет да тает, как воск. Вот я и убиваюсь, глядя на нее.
— Единодушность надобна, а картошка единодушность тогда показывает, когда ее, картошку,
в землю закопают. У нас деревня 63 двора, а богато живет только Евсей Петров Кожин, бездонно брюхо, мужик длинной руки, охватистого ума. Имеются еще трое, ну, они вроде подручных ему, как ундера — полковнику. Он, Евсей, весной знает, что осенью будет, как жизнь пойдет и какая чему цена. Попросишь его: дай на семена! Он — дает…
Я повиновался и уперся руками
в землю. Дерсу накрыл меня своей палаткой, а затем сверху стал заваливать травой. Сразу стало теплее.
Закапала вода. Дерсу долго ходил вокруг, подгребал снег и утаптывал его ногами.
Я понял все. Мне вспомнились рассказы охотников о том, что медведь, найдя какое-нибудь мертвое животное, всегда
закапывает его
в землю. Когда мясо станет разлагаться, он лакомится им. Но я не знал, что медведь
закапывает медведя. Для Дерсу это тоже было новинкой.
Положение местных тазов весьма тяжелое. Они имеют совершенно забитый и угнетенный вид. Я стал было их расспрашивать, но они испугались чего-то, пошептались между собой и под каким-то предлогом удалились. Очевидно, они боялись китайцев. Если кто-либо из них посмеет жаловаться русским властям или расскажет о том, что происходит
в долине Санхобе, того ждет ужасное наказание: утопят
в реке или
закопают живым
в землю.
Разбойники, верно, убили человека и зарыли деньги
в землю, или кто-нибудь «знающий»
закопал с заговором.
— Это еще хуже, — сказал он, тихо высвобождая свою руку, — они
закапывают наших живьем
в землю….
Галактион объяснил, и писарь только развел руками. Да, хитрая штучка, и без денег и с деньгами. Видно, не старые времена, когда деньги
в землю закапывали да по подпольям прятали. Вообще умственно. Писарь начинал смотреть теперь на Галактиона с особенным уважением, как на человека, который из ничего сделает, что захочет. Ловкий мужик, нечего оказать.
Затем следует Вторая Падь,
в которой шесть дворов. Тут у одного зажиточного старика крестьянина из ссыльных живет
в сожительницах старуха, девушка Ульяна. Когда-то, очень давно, она убила своего ребенка и зарыла его
в землю, на суде же говорила, что ребенка она не убила, а
закопала его живым, — этак, думала, скорей оправдают; суд приговорил ее на 20 лет. Рассказывая мне об этом, Ульяна горько плакала, потом вытерла глаза и спросила: «Капустки кисленькой не купите ли?»
Я наконец посоветовал ему, вместо того, чтобы
закапывать такую кучу золота
в землю даром, вылить из всей этой груды золотой гробик «замороженному» ребенку и для этого ребенка выкопать.
Он всё не знал, куда их девать, ломал себе над ними голову, дрожал от страха, что их украдут, и наконец будто бы решил
закопать их
в землю.
— Все отдам, Илья Федотыч, только дай с деньгами собраться… — жалостливо уверял Кишкин. — Никак не могу сбиться с деньгами-то. Вот еще свои
в землю закапываю…
Вдруг рука ее сделала едва заметное легкое движение, и я ощутил
в мякоти руки, немного выше того места, где щупают пульс, раздражающее прикосновение острого лезвия. Кровь тотчас же выступила во всю ширину пореза, полилась по руке и частыми каплями
закапала на
землю. Я едва удержался от того, чтобы не крикнуть, но, кажется, побледнел.
— Ах вы, богоотступники! — вскричала сенная девушка. — Что вы затеваете? Иль вы думаете, что теперь уж некому вступиться за боярышню? Так знайте же, разбойники! что она помолвлена за гетмана Гонсевского, и если вы ее хоть волосом тронете, так он вас всех живых
в землю закопает.
Вот хоть теперь: ты, чай, думаешь, куда, дескать, Истома-Туренин зол!.. всех хочет вешать да живых
в землю закапывать!..
— Хорошо, господин ярыжка! — сказал Кирша. — Если мы выручим Юрия Дмитрича, то я отпущу тебя без всякой обиды; а если ты плохо станешь нам помогать, то
закопаю живого
в землю. Малыш, дай ему коня да приставь к нему двух казаков, и если они только заметят, что он хочет дать тягу или, чего боже сохрани, завести нас не туда, куда надо, так тут же ему и карачун! А я между тем сбегаю за моим Вихрем: он недалеко отсюда, и как раз вас догоню.
Убыток убытком, да еще нужно ее зарезать, отвезти
в лес и
закопать поглубже
в землю.
Помните евангельского ленивого раба, который
закопал свой талант
в землю?
Уже с полудня парило и
в отдалении всё погрохатывало; но вот широкая туча, давно лежавшая свинцовой пеленой на самой черте небосклона, стала расти и показываться из-за вершин деревьев, явственнее начал вздрагивать душный воздух, всё сильнее и сильнее потрясаемый приближавшимся громом; ветер поднялся, прошумел порывисто
в листьях, замолк, опять зашумел продолжительно, загудел; угрюмый сумрак побежал над
землею, быстро сгоняя последний отблеск зари; сплошные облака, как бы сорвавшись, поплыли вдруг, понеслись по небу; дождик
закапал, молния вспыхнула красным огнем, и гром грянул тяжко и сердито.
Ну хорошо, как повалился купец, Петруха по порядку, как следно, взял у него деньги,
закопал их
в землю, да и зачал кричать, словно на помощь, примерно, зовет, кричит: застрелился да застрелился!
Елеся. Всех не отдам, Тигрий Львович, живого
в землю закопайте, не отдам. Мне третья часть следует. (Плачет). Дом заложен, на сторону валится, маменька бедствует. Долго ль нам еще страдать-то? Нам бог послал. Нет, уж это на что же похоже! Не троньте меня, грубить стану.
Болботун. Що ж ты, Бога душу твою мать! А? Що ж ты… У то время, як всякий честный казак вийшов на защиту Украиньской республики вид белогвардейцив та жидив-коммунистив, у то время, як всякий хлибороб встал
в ряды украиньской армии, ты ховаешься
в кусты? А ты знаешь, що роблють з нашими хлиборобами гетманьские офицеры, а там комиссары? Живых у
землю зарывают! Чув? Так я ж тебе самого
закопаю у могилу! Самого! Сотника Галаньбу!
Лучше, говорит, меня
в сырую
землю живую
закопайте.
— Бей его, бей, злодия!.. Что? Врешь, сук-кин сын! Цыпенюк, дай ему раза!.. На улицу его, хлопцы, волоките на улицу! Ты у нас давно, как чирей, сидишь.
В землю живого
закопаем… Бей! — вырывались из общего рева отдельные восклицания.
Лизавета. А мне его ничего не жаль; он теперь говорит, что я ему хуже дохлой собаки стала, то забываючи, что как под венец еще нас везли, так он, може, был для меня таким. По сиротству да по бедности нашей сговорили да скрутили, словно живую
в землю закопали, и вся теперь ваша воля, барин: не жить мне ни с ним, ни при нем… Какая я теперь ему мужнина жена?.. (Начинает плакать.)
Ананий Яковлев. Будто?.. А ежели я скорей по уши
в землю ее
закопаю, чем ты сделаешь то! (Колотя себя
в грудь.) Не выводи ты меня из последнего моего терпенья, Калистрат Григорьев: не по барской ты воле пришел сюда, а только злобу свою тешить надо мной; идем сейчас к господину, коли на то пошло.
И, говоря, мельник думает: «Тоже — гвоздь… Вроде того… покойника… Над этим слов говорить некому будет… Так
в одиночку и исхизнет.
Закопают его мужички
в землю — и вся недолга. Хоть и он тоже пишет… однако у него кишка слаба, видно. Пишет, — а
в деревне живёт… Как бы мне начать разговор?»
— По разным сделкам, — отвечает, — получил. У нас всегда, — говорит, — будут деньги, потому что мы знаем, где они водятся, да и дома их не держим долго взаперти, не так, как вот наш почтенный дядюшка (это значит я), который, говорят, накопил кубышку и
закопал ее
в землю; а мы сейчас все
в ход пускаем: вот эти тоже не засидятся долго дома, только теперь надобно обдумать, как бы с ними поумней и повыгодней распорядиться.
— Ох, Семенушка, и подумать-то страшно, — дрожащим голосом, чуть не со слезами промолвил Василий Борисыч. — Нешто, ты думаешь, спустит он, хоша и женюсь на Прасковье? Он ее, поди, за первостатейного какого-нибудь прочит… Все дело испорчу ему, замыслы нарушу… Живого
в землю закопает. Сам говоришь, что зверь, медведь…
И теперь любого из них хоть повесь, хоть
в землю закопай, умирать станет — про грамоту слова не выронит.
Да скорее
в землю живую ее
закопаю, чем такое бесчестье на род-племя приму…
В тех самых землянках, а не то
в лесу на приметном месте нажитое добро
в землю они и
закапывали.
— Ну,
в землю-то он тебя не
закопает, — усмехнулся Семен Петрович. — Побить побьет — без этого нельзя, а после все-таки смилуется, потому что ведь одна у него дочь-то. Пожалеет тоже! Своя кровь, свое рожденье! Да и тебя, как видно, он возлюбил…
И когда вырыл яму, то лапами завалил
в яму черепаху и
закопал землею.
— Врешь, не сошлешь, а жаль: я бы там твоей матери, брату поклонился. Жив чай он —
земля не скоро примет. А хорош человек был — живых
в землю закапывал.
— Ну, тело твое
в землю закопают, ну, а то, чем ты… чувствуешь, думаешь, это — душа. Она на небо полетит.
А после смерти богатого Федора
закопают не
в золото, не
в алмазы, а
в такую же черную
землю, как и последнего бедняка.
Валя молчал. Внезапно лицо женщины растянулось, слезы быстро-быстро
закапали одна за другой, и, точно потеряв под собою
землю, она рухнула на кровать, жалобно скрипнувшую под ее телом. Из-под платья выставилась нога
в большом башмаке с порыжевшей резинкой и длинными ушками. Прижимая руку к груди, другой сжимая виски, женщина смотрела куда-то сквозь стену своими бледными, выцветшими глазами и шептала...
— А кабы на мой обычай, я бы его изловимши, да
в землю бы
закопал. Да осиновым колом. А то чтò народу загубил.